Лекции по русской классической литературе. Лекции по литературе. Лекции и онлайн-курсы

Автор проекта «Мир Бибигона» В качестве ведущих и экспертов выступают: 1. Архангельский Александр Николаевич кандидат филологических наук, журналист, телеведущий, писатель, историк культуры, автор более 10 учебников, в том числе учебника «Русская литература: учебник для 10 класса общеобразовательной школы: В 2 ч.»; 2. Бак Дмитрий Петрович кандидат филологических наук, профессор РГГУ, проректор РГГУ; 3. Варламов Алексей Николаевич доктор филологических наук, преподаватель филологического факультета МГУ, писатель; 4. Волгин Игорь Леонидович академик РАЕН, доктор филологических наук, кандидат исторических наук, профессор факультета журналистики МГУ и Литературного института им. А.М. Горького, член Союза писателей и Союза журналистов России; 5. Пастернак Елена Леонидовна доктор филологических наук, преподаватель филологического факультета МГУ; 6. Смелянский Анатолий Миронович - лауреат Госпремии РФ, заслуженный деятель искусств РФ, профессор, доктор искусствоведения, ректор школы-студии МХАТ; 7. Кедров Константин Александрович поэт, критик, кандидат филологических наук, доктор философских наук, дважды номинировался на Нобелевскую премию, глава поэтической школы метакода и метаметафоры, преподаватель Литературного института им. А.М. Горького; 8. Великодная Ирина Леонидовна заведующий отделом редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ, кандидат филологических наук, профессор МГУ; 9. Мурзак Ирина Ивановна профессор, кандидат филологических наук, проректор по международным связям МГПИ (теперь МПГУ); 10. Ястребов Андрей Леонидович доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой истории, философии, литературы МГПИ (МПГУ); 11. Коровин Валентин Иванович заведующий кафедрой русской литературы МГПИ (МПГУ), автор учебника по литературе для старших классов; 12. Соболев Лев Иосифович заслуженный учитель РФ, преподаватель русского языка и литературы Московской гимназии № 1567; 13. Лекманов Олег Андершанович - доктор филологических наук, профессор РГГУ, ведущий научный сотрудник Института мировой литературы им. А.М. Горького; 14. Спиридонова Лидия Алексеевна - доктор филологических наук, зав. отделом Института мировой литературы им. А.М. Горького; 15. Аннинский Лев Александрович - литературовед, писатель, критик, публицист, кандидат философских наук; 16. Иванова Наталия Борисовна - доктор филологических наук, писатель, публицист, литературный и арт-критик, историк литературы; 17. Клинг Олег Алексеевич - доктор филологических наук, профессор кафедры теории литературы филологического факультета МГУ; 18. Голубков Михаил Михайлович - доктор филологических наук, доцент кафедры истории русской литературы XX в. филологического факультета МГУ; 19. Павловец Михаил Георгиевич - кандидат филологических наук, заведующий кафедрой русской и зарубежной литературы и методики МГПИ (МПГУ). 20. Агеносов Владимир Вениаминович - доктор филологических наук, профессор МГПИ (МПГУ), академик РАЕН

ПИСАТЕЛИ, ЦЕНЗУРА И ЧИТАТЕЛИ В РОССИИ

Лекция была прочитана на Празднике Искусств в Корнеллском университете 10 апреля 1958 г. (Здесь и далее сноски приводятся по оригиналу. В иных случаях даются пометы: Прим. ред.; Прим. перев.)

В сознании иностранцев «русская литература» как понятие, как отдельное явление обыкновенно сводится к признанию того, что Россия дала миру полдюжины великих прозаиков в середине прошлого и в начале нашего столетия. Русские читатели относятся к ней несколько иначе, причисляя сюда еще некоторых непереводимых поэтов, но все же и мы прежде всего имеем в виду блистательную плеяду авторов 19 в. Иными словами, русская литература существует сравнительно недолго. Вдобавок - она ограничена во времени, поэтому иностранцы склонны рассматривать ее как нечто завершенное, раз и навсегда законченное. Это связано, главным образом, с безликостью типично провинциальной литературы последних четырех десятилетий, возникшей при советском режиме.

Однажды я подсчитал, что лучшее из всего созданного в русской прозе и поэзии с начала прошлого века составляет 23000 страниц обычного набора. Очевидно, что ни французскую, ни английскую литературу невозможно так ужать. И та и другая растянуты во времени и насчитывают несколько сотен великих произведений. Это подводит меня к первому выводу. За вычетом одного средневекового шедевра русская проза удивительно ладно уместилась в круглой амфоре прошлого столетия, а на нынешнее остался лишь кувшинчик для снятых сливок. Одного 19 в. оказалось достаточно, чтобы страна почти без всякой литературной традиции создала литературу, которая по своим художественным достоинствам, по своему мировому влиянию, по всему, кроме объема, сравнялась с английской и французской, хотя эти страны начали производить свои шедевры значительно раньше. Поразительный всплеск эстетических ценностей в столь молодой цивилизации был бы невозможен, если бы весь духовный рост России в 19 в. не протекал с такой невероятной скоростью, достигнув уровня старой европейской культуры. Я убежден, что литература прошлого века все еще не вошла в круг представлений Запада о русской истории. Вопрос о развитии свободной дореволюционной мысли был полностью искажен изощренной коммунистической пропагандой в 20 - 30-е гг. нашего столетия. Коммунисты присвоили себе честь просвещения России. Но будет справедливым сказать, что во времена Пушкина и Гоголя большая часть русского народа оставалась на морозе за завесой медленно падающего снега перед ярко освещенными окнами аристократической культуры. Это трагическое несоответствие проистекало из-за того, что утонченнейшую европейскую культуру чересчур поспешно привнесли в страну, печально известную бедствиями и страданиями ее бесчисленных пасынков. Впрочем, это уже совсем другая тема.

Хотя, как знать, быть может, и не другая. Обрисовывая историю русской литературы, или, вернее, определяя силы, боровшиеся за душу художника, я, возможно, нащупаю тот глубинный пафос, присущий всякому подлинному искусству, который возникает из разрыва между его вечными ценностями и страданиями нашего запутанного мира. Мир этот едва ли можно винить в том, что он относится к литературе как к роскоши или побрякушке, раз ее невозможно использовать в качестве современного путеводителя.

У художника остается одно утешение: в свободной стране его не принуждают сочинять путеводители. Исходя из этого довольно ограниченного взгляда, Россия в 19 в. была, как ни странно, относительно свободной страной: книги могли запретить, писателей отправляли в ссылку, в цензоры шли негодяи и недоумки, Его Величество в бакенбардах мог сам сделаться цензором и запретителем, но все же этого удивительного изобретения советского времени - метода принуждения целого литературного объединения писать под диктовку государства - не было в старой России, хотя многочисленные реакционные чиновники явно мечтали о нем. Твердый сторонник детерминизма может возразить, что ведь и в демократическом государстве журнал прибегает к финансовому давлению на своих авторов, чтобы заставить их поставлять то, чего требует так называемая читающая публика, и, следственно, разница между ним и прямым давлением полицейского государства, заставляющего автора оснастить свой роман соответствующими политическими идейками, лишь в степени подобного давления. Но это ложь, хотя бы потому, что в свободной стране существует множество разнообразных периодических изданий и философских систем, а при диктатуре - только одно правительство. Различие качественное. Вздумай я, американский писатель, сочинить нетрадиционный роман, допустим, о счастливом атеисте, независимом гражданине города Бостона, взявшем в жены красавицу-негритянку, тоже атеистку, народившую ему кучу детишек, маленьких смышленых агностиков, который прожил счастливую, добродетельную жизнь до 106 лет и в блаженном сне испустил дух, вполне возможно, мне скажут: несмотря на ваш несравненный талант, мистер Набоков, у нас такое чувство (заметьте - не мысль), что ни один американский издатель не рискнет напечатать эту книгу просто потому, что ни один книгопродавец не сумеет сбыть ее. Это мнение издателя - каждый имеет право на свое мнение. Никто не сошлет меня в дикие просторы Аляски, если историю моего благополучного атеиста напечатает какое-нибудь сомнительное экспериментальное издательство; с другой стороны, американские писатели никогда не получают государственных заказов на изготовление эпопей о радостях свободного предпринимательства и утренней молитвы.

В России до советской власти существовали, конечно, ограничения, но художниками никто не командовал. Живописцы, писатели и композиторы прошлого века были совершенно уверены, что живут в стране, где господствуют деспотизм и рабство, но они обладали огромным преимуществом, которое можно до конца оценить лишь сегодня, преимуществом перед своими внуками, живущими в современной России: их не заставляли говорить, что деспотизма и рабства нет. Две силы одновременно боролись за душу художника, два критика судили его труд, и первым была власть. На протяжении целого столетия она пребывала в убеждении, что все необычное, оригинальное в творчестве звучит резкой нотой и ведет к революции. Бдительность власть имущих ярче всего выразил Николай I в 30-е и 40-е гг. прошлого века. Хладность его натуры пронизала собою русскую жизнь куда больше, чем пошлость последующих властителей, а его интерес к литературе был бы трогателен, исходи он из чистого сердца. С поразительным упорством этот человек стремился стать решительно всем для русской литературы: родным и крестным отцом, нянькой и кормилицей, тюремным надзирателем и литературным критиком. Какие бы качества он ни выказывал в своей монаршей профессии, нужно признать, что в обращении с Русской Музой он вел себя как наемный убийца или, в лучшем случае, шут. Учрежденная им цензура оставалась в силе до 60-х гг., ослабла после великих реформ, вновь ужесточилась в конце прошлого века, ненадолго была упразднена в начале нынешнего и затем удивительным и ужаснейшим образом воскресла при Советах.

В первой половине прошлого столетия государственные чиновники, любящие всюду совать свой нос, высшие чины Третьего отделения, зачислившие Байрона в ряды итальянских революционеров, самодовольные цензоры почтенного возраста, журналисты определенного толка на содержании у правительства, тихая, но политически чуткая и осмотрительная церковь - словом, вся эта смесь монархизма, религиозного фанатизма и бюрократического раболепства изрядно стесняла художника, но он мог подпускать шпильки и высмеивать власти предержащие, получая при этом истинное наслаждение от множества искусных, разящих наповал приемов, против которых правительственная тупость была совершенно бессильна. Дурак может быть опасным типом, но его уязвимость подчас превращает опасность в первоклассный спорт. Какими бы недостатками ни страдала бюрократия дореволюционной России, нужно признать, что она обладала одним неоспоримым достоинством - отсутствием ума. В определенном смысле задача цензора осложнялась тем, что он должен был разгадывать малопонятные политические намеки, вместо того чтобы попросту обрушиться на очевидную непристойность. При Николае I русский поэт вынужден был осторожничать, и пушкинские попытки подражать дерзким французам - Парни и Вольтеру - легко подавила цензура. Но проза была добродетельна. В русской литературе не существовало раблезианской традиции Возрождения, как в других литературах, а русский роман в целом по сей день остается, пожалуй, образцом целомудрия. Советская же литература - это сама невинность. Невозможно себе представить русского писателя, сочинившего, к примеру, «Любовника леди Чаттерли».

Итак, первой силой, противостоявшей художнику, было правительство. Другой силой, стеснявшей его, оказалась антиправительственная, общественная, утилитарная критика, все эти политические, гражданские, радикальные мыслители. Нужно отметить, что по своему образованию, уму, устремлениям и человеческим достоинствам эти люди стояли неизмеримо выше тех проходимцев, которых подкармливало государство, или старых бестолковых реакционеров, топтавшихся вокруг сотрясаемого трона. Левого критика занимало исключительно благосостояние народа, а все остальное: литературу, науку, философию - он рассматривал лишь как средство для улучшения социального и экономического положения обездоленных и изменения политического устройства страны. Неподкупный герой, безразличный к тяготам ссылки, но в равной степени и ко всему утонченному в искусстве, - таков был этот тип людей. Неистовый Белинский в 40-е гг., несгибаемые Чернышевский и Добролюбов в 50-е и 60-е, добропорядочный зануда Михайловский и десятки других честных и упрямых людей - всех их можно объединить под одной вывеской: политический радикализм, уходящий корнями в старый французский социализм и немецкий материализм и предвещавший революционный социализм и вялый коммунизм последних десятилетий, который не следует путать с русским либерализмом в истинном значении этого слова, так же как и с просвещенными демократиями в Западной Европе и Америке. Листая старые газеты 60-х и 70-х гг., испытываешь потрясение, обнаружив, какие крайние взгляды высказывали эти люди в условиях самодержавия. Но при всех своих добродетелях левые критики оказывались такими же профанами в искусстве, как и власть. Правительство и революционеры, царь и радикалы были в равной степени обывателями в искусстве. Левые критики боролись с существующим деспотизмом и при этом насаждали другой, свой собственный. Претензии, сентенции, теории, которые они пытались навязать, имели точно такое же отношение к искусству, как и традиционная политика власти. От писателя требовали социальных идей, а не какого-нибудь вздора, книга же с их точки зрения была хороша только в том случае, если могла принести практическую пользу народу. Их горячность привела к трагическим последствиям. Искренно, дерзко и смело защищали они свободу и равенство, но противоречили своей собственной вере, желая подчинить искусство современной политике. Если по мнению царей писателям вменялось в обязанность служить государству, то по мнению левой критики они должны были служить массам. Этим двум направлениям мысли суждено было встретиться и объединить усилия, чтобы наконец в наше время новый режим, являющий собой синтез гегелевской триады, соединил идею масс с идеей государства.

Чтение художественной литературы – это не только приятное времяпрепровождение, но и расширение кругозора. Правда, не всегда понятен истинный смысл произведения, какие-то повороты сюжета, часто даже мотив поступков героев, сами герои. Здесь на помощь приходит дополнительная литература или лекции от профессионалов своего дела. Читать дополнительно у нас не всегда есть время, так что просмотр и посещение лекций – это отличный вариант. В Сети множество сайтов, которые предлагают тысячи лекций в аудио- и видеоформатах. Нужно только найти что-то действительно качественное.

Дмитрий Быков

Пожалуй, Дмитрий Быков является одним из самых известных преподавателей русской литературы в наши дни. Он имеет особый взгляд на историю художественной словесности и явный талант к преподаванию. Его лекции не только познавательны, но и интересны. Местами очень категоричный в своих высказываниях, он тем не менее не отталкивает слушателей.

Вживую его лекции стоят недешево, зато на YouTube есть записи. Например, его лекции по русской литературе XIX века:

Или цикл лекций по XX веку:

Можно записаться и на лекции Дмитрия Быкова по литературе, которые он проводит в разных городах России. Например, 15 мая в Москве он расскажет о Фрэнсисе Скотте Фицджеральде, авторе известного на весь мир романа «Великий Гэтсби».

«Бибигон»: лекции по школьной программе

Целый плейлист лекций по русской литературе, которые снимал телеканал «Культура» для своих зрителей-детей. Доступным языком нескучные лекторы рассказывают об известных писателях и их легендарных произведениях, которые стали классикой.

Юлиана Каминская

Юлиана Каминская – доцент кафедры истории зарубежных литератур Санкт-Петербургского государственного университета, она отлично разбирается в зарубежной литературе и умеет интересно о ней рассказать. Совместно с lektorium.tv она создала полноценный курс лекций, где можно не только послушать анализ отдельных произведений, но и узнать интересные факты из истории зарубежной литературы. Кафка, Гессе, Камю, Сартр и многие другие мэтры художественного слова стали героями ее лекций.

Золотые страницы европейской литературы

Именно так называется еще один проект lektorium.tv. Ведет лекции Алексей Машевский, русский поэт и литературный критик. Он рассказывает как о русских, так и о зарубежных писателях. В фокус его лекций попали Гоголь, Дефо, Байрон и другие классики.

«Игра в бисер» с Игорем Волгиным

Телепередача «Игра в бисер» на канале «Культура» – это интересный формат дискуссии, где литературоведы и писатели обсуждают классическую литературу. Ее бессменный ведущий, Игорь Волгин, является профессором факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова и специалистом по творчеству Достоевского. Он приглашает интересных героев, так что за обсуждением всегда увлекательно следить.

Владимир Набоков

Мы не могли пропустить в своем обзоре Владимира Набокова, известного русского писателя, который читал лекции по литературе в США в середине XX века. Сделав огромный вклад в литературоведение, он запомнился уникальным видением русской литературы. Слушать аудиокнигу «Лекции по русской литературе» совсем нескучно – попробуйте и получите огромное удовольствие.

Первая часть

Вторая часть

«Бойцовский клуб»

В образовательном центре музея «Гараж» в Москве часто проводятся лекции по разным предметам. Например, 15 и 22 апреля пройдут лекци и по произведениям Умберто Эко и Франца Кафки.

Безусловно, это далеко не весь список мероприятий и лекций онлайн, которые вы можете прослушать, чтобы расширить свой кругозор в области литературы. Желаем вам найти лектора, который действительно нравится, и тогда вы получите не только знания, но и большое удовольствие.