Мария стюарт современник. Купить билеты на спектакль Играем…Шиллера! "Современник" представил свой вариант трагедии Шиллера "Мария Стюарт"

Спектакль Играем Шиллера! поставлен на сцене театра Современник в 2000 году известным литовским режиссером Римусом Туминасом. Хорошо знакомый столичной публике Римас Туминас предложил зрителям свой собственный вариант знаменитой пьесы Фридриха Шиллера «Мария Стюарт».

Художественный руководитель Современника Галина Волчек была восхищена спектаклем «Маскарад» в постановке Туминаса, который получил в Москве «Золотую маску» как лучший зарубежный спектакль. Через два года Современнику удалось пригласить литовского мастера, который у себя на родине почитается наравне со знаменитым Эймунтасом Някрошюсом.

И, хотя в Литве эти два режиссера считаются антагонистами, в постановках Туминаса заметно влияние прославленного мастера режиссуры. Кстати, спектакли Някрошюса дважды получали премию «Золотая маска» и знакомы российскому зрителю, который теперь имеет возможность увидеть спектакль Играем Шиллера! сравнить работы двух режиссеров из маленькой Литвы, все население которой меньше населения российской столицы.

Пьеса «Мария Стюарт» состоит из трагического и яростного противостояния двух королев - Марии Шотландской и Елизаветы Английской. В спектакле Играем Шиллера эти роли великолепно исполняют Елена Яковлева и Марина Неелова.

Пришедшая на спектакль публика попадает в странное пространство, наполненное системой хитроумных лебедок и отвесов. Посередине сцены художник Адомас Яцовскис установил большой котел, из которого время от времени со зловещим шумом вырывается пар.

Атмосфера усугубляется черными костюмами и наглухо застегнутыми френчами придворных королевы Елизаветы (художник по костюмам Мариус Яцовскис). Строгая и зловещая музыка Фаустаса Латенаса гармонично окаймляет сценическое действие. В музыкальном сопровождении спектакля есть все нюансы: от страшного скрежета до стилизаций под средневековую музыку.

Спектакль Играем...Шиллера! возможно, самая сложная для восприятии постановка Современника, в которой все предметы и жесты актеров носят закодированный смысл и подчас являются символическими аллегориями. Но эти символы, которыми Римас Туминас наполнил свою постановку, складываются в гармоничное и оригинальное представление, которое на протяжении всего действия держит зрителей в напряжении.

Спектакль Играем...Шиллера! в театре Современник строится на блестящей игре Елены Яковлевой и Марины Нееловой, но не менее убедительны исполняют свои роли Игорь Кваша (граф Лестер), Илья Древнов (Мортимер), Евгений Павлов (Бастард двора) и другие актеры театра.

Современник остается одним из ведущих столичных театров, и появление на сцене театра спектакля Играем...Шиллера! подтверждает способность театра живо реагировать на современные тенденции в мировой режиссуре и оставаться по-настоящему современным и прогрессивным коллективом.

Столичные поклонники театра могут в любое время заказать билеты на спектакль Играем...Шиллера , воспользовавшись услугами компании БилетСервис. Для этого достаточно заполнить на сайте форму заказа или связаться по телефону с нашими операторами.

В спектакле "Современника" едва ли не впервые на сцене встречаются две примы этого театра - Марина Неелова и Елена Яковлева. В "сценическом варианте трагедии Фридриха Шиллера "Мария Стюарт" Неелова играет королеву Елизавету, Яковлева - Марию Стюарт. Перемена заглавия вызвана, может быть, и нежеланием "склоняться в чью-то пользу", в здешней трагедии сходятся равные, они обе - главные, первые актрисы играют первые роли. Чтобы не тянуть, сразу скажем: пока Яковлева играет свободнее, играет и трагическое, и человеческое: то, что самим Шиллером, стихом и ритмом трагедии поднято на котурны - и у нее на котурнах, там же, где надо спуститься с трагических "небес" на землю, - Яковлева спускается, буквально: хватается руками за люстру и с балкона медленно приземляется на сцену. Чуть мешает ее резкий, кажется, всегда простуженный голос, но это - единственный недостаток ее игры. Сложнее с Нееловой, которая пока скованна. Уже прозвучавшие восторги и слова о том, что все держится одной Нееловой, означают лишь то, что и среди критиков немало тех, которые обманываться рады и традиционный набор профессиональных приспособлений готовы принимать за живое. Туминас, к слову, эту скованность временами использует как краску. "Я не хочу в присутствии моем о женской слабости ни слова слышать", - говорит королева Елизавета. Боясь быть женщиной, она "экономит" жест, каменное лицо - признак мужественности. Она хочет быть жесткой и безжалостной, мужской рукою править империей, даже прическа ее - это мальчишеская короткая стрижка. В самой главной сцене трагедии - встречи двух королев - Стюарт подвижна (не только потому, что ее судьба сейчас в чужих руках), Елизавета же подобна статуе: входит и замирает. Только плечи, которые в такт дыханию поднимаются и опускаются, говорят о жизни, лицо - застывшая маска. Она плачет, оставаясь недвижимой.

Неелову понять можно. Играть трудно. Многое из того, что предложено Туминасом, играть неприятно. Что-то и невозможно. Глядя, как кидает из стороны в сторону графа Лестера, остается лишь посочувствовать актеру Игорю Кваше: что же ему играть, если в одной сцене Лестер - придворный интриган, в следующей - искренний любовник и т.д. Кваша пытается быть правдивым во всех ипостасях, но... "Пунктиром" играть очень сложно, и тут уже не обойтись словами о разности актерских школ, что, конечно, тоже имеет место.

Современниковские актеры - это видно - всеми силами старались соответствовать иным требованиям. Там, где это не противоречит простым логическим законам, этим требованиям соответствуют. И, как мы уже успели написать, все переиначив и даже перевернув вверх дном, раскрепостив все и одновременно заковав едва ли не каждую строку в специальную, для нее одной сочиненную метафору, здесь сумели не потерять воздуха трагедии. Трагическое в новом спектакле Римаса Туминаса есть.

Для Туминаса трагическое означает простое, элементарное. Он "раскладывает" трагедию на первоэлементы - воду, огонь, воздух, землю (здесь - солома, зерно). Вода льется так, как, вероятно, льется - без цели и без меры - кровь. В огне горит письмо, которое Стюарт передает графу Лестеру. Подняв над головой поднос с двумя наполненными бокалами, учится ходить Елизавета, вода проливается, и этой водой она умывает лицо. Умывается и Стюарт - водой, в которую ее только что тошнило. Грубая физиология, без которой не обходится прибалтийская режиссура - в этом Туминас мало чем отличается от ровесников и младших германцев. Это - то лишнее, отвлекающее от слова, без чего, как и без бутафорской мелочи, можно было бы обойтись, проредив воздух. (Свободен же спектакль от какой бы то ни было социальной остроты. И реплика графа Шрусбери (Рогволд Суховерко): "Проверка правды - не в голосованье" - звучит без намека на наши грядущие и прошлые выборы.)

Необходимая в подготовительных этюдах, в спектакле эта отвлекающая бутафория часто мешает. Мешает и ценным, эффектным метафорам. Становится не по себе, когда Берли (его играет наделенный какой-то всепроникающей органичностью Михаил Жигалов) обхватывает двумя руками голову - так, как потом возьмут они вместе с Лестером и понесут голову Стюарт. Или когда тот же Берли сидит у трона и колет в кулаке орехи: в контексте трагедии эти орешки подобны головам, которые ломает и крушит безжалостный Тальбот и не глядя, машинально, пожирает "мозги".

Две королевы на одной сцене. Да, это возможно! Елена Яковлева и Марина Неелова вновь играют Шиллера. Легендарный спектакль в самом ярком составе в афише театра «Современник». И блистательные актрисы опровергают и популярные поговорки, и устоявшиеся стереотипы. А публика с замиранием сердца следит за противостоянием двух характеров, двух сердец, двух великих женщин.

«Дважды в одну воду не входят. Такая ситуация в жизни, когда нужно войти и со свежими ощущениями сегодняшнего дня», - говорит Елена Яковлева.

«Римас настолько ртутный режиссер, его никогда не устроит то, что было вчера, сегодня и завтра», - сказала Марина Неелова.

«Эти женщины меня поразили, и я так доверился, был в них уверен», - говорит Римас Туминас.

Две актрисы и одна судьба. Стать королевой: сердец, Англии, сцены.

«Играем... Шиллера!» не исчезает из репертуара театра «Современник» вот уже 18 лет. Артисты шутят: у спектакля совершеннолетие, а они снова репетируют. Все потому, что режиссеру Римасу Туминасу неинтересно просто повторять или вспоминать то, что он когда-то придумал. Да, та постановка произвела фурор в театральном мире тогда, но слова немецкого классика должны резать по живому и обжигать сейчас.

«Когда мы репетировали, Римас придумывал какую-то сцену и ты ее уже присваивал, ты уже мог ее сделать и сыграть, он говорил: да, хорошо. А на следующий день он приходил и говорил: сейчас переделаем. Я говорю: вчера же вы сказали, что все хорошо, он говорит: так это вчера было. Самая страшная режиссерская задача была, что не надо играть Елизавету или Марию - портретируйте только. Как хотите, так и портретируйте», - рассказывает народная артистка РСФСР Марина Неелова.

Елизавета Марины Нееловой и жестокая королева, и женщина, мечтающая быть счастливой, и марионетка в руках невидимого кукловода. А вот какой мы увидим ее соперницу? В образе Марии Стюарт после долгого перерыва снова первая исполнительница этой роли Елена Яковлева.

«Вернуться туда уже не получится. Ну, наверное, и не надо. Потому что тот опыт, который есть - и ошибок, и чего-то хорошего, его я не хочу терять, поэтому, наверное, она уже будет другая», - говорит народная артистка РФ Елена Яковлева.

«Как ее встретили, как ее приняли! Не было человека, кто не кинулся к ней с поцелуями. Я счастлива, что она снова у нас на сцене, что она играет свою роль, которую она родила вместе с Римасом», - сказала художественный руководитель театра «Современник», народная артистка СССР Галина Волчек.

Они играют страстно и самоотверженно, не боясь казаться некрасивыми, будто бы принося себя в жертву режиссерскому замыслу. Зал то взрывается аплодисментами (а как еще, когда на сцене народные любимицы!), то буквально замирает, будто бы боясь прервать откровенный монолог. И в этой пронзительной тишине то, что всегда отличало «Современник» от других театров - умение дышать одним воздухом с сегодняшним зрителем.

"Результат - впечатляющий и необычный: строгая метафорическая режиссура европейского класса стройно подкреплена проверенным профессионализмом "современниковцев" и их способность к настоящим, глубинным психологическим погружениям и эмоциональным нагрузкам."

"Аргументы и факты", N 11, 2000 год

"Ревнителям классики смотреть новый спектакль "Современника" "Играем... Шиллера!" не рекомендует: испытают только раздражение. Зато людям непредвзятым, ценящим в театре изысканность и метафоричность, знаменитая шиллеровская трагедия "Мария Стюарт" в трактовке Римаса Туминаса наверняка придется по душе.

Режиссер "соткал" спектакль из натуральных природных материалов. На сцене горят свечи, льется вода, охапка сена в углу вполне гармонирует с массивными деревянными стульями, а довершает этот причудливый коллаж болтающийся наверху загадочный металлический цилиндр. Выглядит все мрачно и очень красиво. И персонажи трагедии "вписаны" в эту картину виртуозно.

Название "Играем... Шиллера!" суть происходящего на сцене определяет достаточно точно. Публике предлагается оригинальная режиссерская версия классической пьесы."

"Метро", N 54, 2000 год.

"Антагонизм особ королевских кровей в "Современнике" круто замешан на столкновении не столько государственных, сколько женских даже бабьих интересов: ревности, зависти, соперничестве, сожалении об упущенных возможностях.

Неелова-Елизавета - это по-мужски короткие соломенные волосы и лицо постаревшего мальчишки; кожаный шлем и элегантное пальто, чем дальше, тем больше напоминающее шинель; это строгость и аскеза, праведный гнев и четкое представление о "базовых ценностях": приличиях, морали, справедливости. Яковлева-Мария - это страсть, путаница, дрожь, лихорадка, потоки воды и мокрые рыжие кудри, которые на самом деле оказываются париком, стыдливо прикрывающем стриженую голову королевы-арестантки...

"В спектакле много режиссерских импровизаций, придуманных постановщиком для создания атмосферы безысходности. Скрупулезно и дотошно Туминас выбирает те художественные символы, которые "работают" на трагическую идею спектакля о подавлении личности механизмом власти, превращающей в конце концов Елизавету в кровавого монстра, а Марию в ее жертву.

(...) Две королевы, на роду у которых было написано счастье и процветание оказались самыми несчастными женщинами, порабощенными властью. Нет, не надо завидовать королевам, хотя я завидую двум королевам "Современника", сумевшим насытить режиссерские символы правдой жизни человеческого духа на сцене и доказать всем, что высокая трагедия им и их коллегам по плечу."

"По режиссерскому замыслу Римаса Туминаса, королевы Елизавета и Мария Стюарт не столько соперницы, оспаривающие права на престол, сколько сестры, оказавшиеся в решающий жизненный момент абсолютно одинокими созданиями, которым не на кого опереться, - ведь окружающие мужчины предпочитают видеть в этих женщинах лишь орудие для достижения личных амбициозных целей."

"Театральный курьер", июнь 2000 года

"Хрестоматийная встреча двух королев, которую играют едва ли не все студентки всех существующих театральных училищ, решена предельно просто. Они очень похожи, эти две женщины в длинных темных пальто. Только одна, как грозное изваяние, нависает над другой, униженно распростертой у ее ног. А когда Мария в порыве отчаяния снимает с головы длинноволосый парик и обнажает по-мальчишески стриженую (как у Елизаветы) голову, то они выглядят почти как двойники. Но уравнивает их отнюдь не внешнее сходство. Похожи они в этот момент чем-то куда более существенным: их роднит чувство непреодолимой, не знающей устали ненависти. Именно ненависть, по Туминасу, испепеляет и разрушает личность, деформирует человеческие отношения."

"Экран и сцена", N 10, 2000 год.

"Для Туминаса трагическое означает простое, элементарное. Он раскладывает трагедию на первоэлементы - воду, огонь, воздух, землю (здесь - солома, зерно). Вода здесь льется так, как, вероятно, льется - без цели и без меры - кровь."

"В спектакле "Играем... Шиллера!" как клинок наемного убийцы разит наповал музыка Фаустаса Латенаса. Она тянет за душу, опаивает, как зельем, тоской о счастье, подвешивает сердце на ниточке. Вообще звукопись - одно из самых сильных и бесспорных мест в этом спектакле. Вздохи паровозного пара, шум перрона. Звон высоких изящных бокалов на подносе. Шорох зерна, что хлынет из ведер, как кровь из раны, и волной мертвеца. Хрустальный перестук зерен-горошин, что, как слезы Елизаветы, поминальным ручеек наполняют бокалы. Скрип гусиного перышка по бумаге, "парки бабье лепетание". Шепоты и крики, стоны и всплески - все это тут шаги смерти, которая, тенью промелькнув по сцене, коснулась подолом каждого из присутствующих.

Для Туминаса права обеих королев на трон спорны весьма, а ситуация их связавшая - патовая. Выход для обеих один - поражение. Поведение женщины и королевы, борьба королевы и женщины в ситуации, когда все потеряно, Туминаса и интересует. Для него Мария и Елизавета как сиамские близнецы: любое изменение одной судьбы автоматически влечет слом судьбы другой."

"Ставя шиллеровскую трагедию "Мария Стюарт", Туминас принес с собой тяжелый и мрачный литовский метафоризм, современную выразительную музыку, странную завораживающую сценографию: полутьму, туман, воду, сыплющееся зерно, грубые ткани, цвет земли и ржавчины."

"По сцене гуляет ветер и раскачивает нависающие над головами людей предметы. В этом - знак расшатанности времени и нравов. Все прочие вещи: камни, огонь, вода, дерево. солома. Архаичные и подлинные, они живут самостоятельной жизнью, напоминая о тех временах, когда в Англии водились привидения.

Елизавета и Мария зеркально отражают друг друга. Это две стороны одного медальона. (...) Пуританка и католичка, черное и белое, рациональное и иррациональное - с этого противопоставления начинается действие спектакля (...) Любовь, а не жажда власти погубила - одну физически, другую духовно - замечательно красивых и сильных женщин. Женщина обречена на сиротство и гибель в искусственном мире, созданном мужским интеллектом.

Об этом Римас Туминас поставил поразительный по красоте и поэтической образности спектакль"

“Так, в цитадели психологизма - “Современнике”, в спектакле Римаса Туминаса “Играем, Шиллера” (по “Марии Стюарт”), на примере главных актерских работ ощутима не только мощь эмоционального, трагедийного захвата, но и увлечение фантастической, гротесковой формой; высокое совершенство, которого достигли в пластике, мелодике, ритмике ведущие Мастера знаменитого театра “актерской естественности и правды”. Марина Неелова играет великую королеву Елизавету потаенно страстной и слабой, женщиной на троне, рыдающей навзрыд, столь же не свободной, как и шотландская узница Мария; но еще и марионеткой- во власти мертвого и мерного ритуала; золотой куклой, распятой и обвисающей на тростях, как на кресте, которую направляют, принуждают подписать смертный приговор сестре невидимые “кукловоды” - государственный интерес Англии и судьба.

Елена Яковлева - Мария воздушна и музыкальна в каждом движении. Переступая балетно, мелко, не идет, а плывет по черному, верхнему горизонту сцены; невесомо слетает вниз, уцепившись за хрустальную люстру, в тонком перезвоне подвесок; нежнейше -проговаривает - пропевает шиллеровские строфы восторга перед жизнью и свободой - и вдруг, униженная королевой-сестрой, беснуется подобно фурии, вульгарно вопит, хлещет подолом по воде. Бескровным лицом, пышными кудрями (парика) Мария - Яковлева напоминает северных мадонн - мучениц средневековья, а умирает по-человечески просто. Маленькая голова, затянутая в чепец и словно бы лысая, поставленная прямо, подбородком о спину стула (эшафота), вдруг резко падает набок.

Лестер - Игорь Кваша в длинной-длинной и медленной сцене без слов одним лишь смехом, оттенками смеха, переходящего во всхлипы, в стон, в рыданье, прослеживает рождение и утверждение страха, которым сокрушен могущественный и хитроумный человек. Нужны характер, воля, ум - молодым куда больше, чем мастерам, чтобы не растеряться в обилии возможностей (и соблазнов), которые представляет сегодняшнее время, употребить их на пользу, а не на погибель себе.”

“Театральная жизнь”, № 7, 2000 год.